ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

Не указывает ли факт, что за короткое время понадобилось новое издание моих "Этюдов о природе человека" и этих "Этюдов оптимизма", на то, что среди читающей публики в России усилилась потребность в чтении сочинений общего содержания, основанных на началах положительного знания? Увеличение числа высших правительственных и частных учебных заведений, переполнение некоторых из них слушателями обоего пола как бы подтверждают это предположение.

Не служат ли эти явления признаком того, что отрицание науки, витание в сфере "космического чувства" и блуждание в поисках "богоискательства" уже отступают на задний план?

Когда я писал книги, заглавия которых упомянуты выше, я обращался к молодому поколению в надежде, что высказанные в них мысли послужат ему в искании правды. Я был уверен, что мои сверстники так или иначе установились в своем миросозерцании и останутся глухи к призыву ортобиоза, но я думал, что молодые силы он заденет за живое. Надежда эта, однако же, не оправдалась, и в течение целого ряда лет мы были свидетелями того, как молодые умы в России переходили от одного пути на другой, с жадностью ища верного направления, но не находя его. Сразу они кинулись в политическую борьбу в ложном убеждении, что Россия покажет миру новые пути общественного устройства, способного осчастливить всех и каждого. Не подозревая, что из этого выйдет, они вызвали упорную и бурную реакцию, которая крушит все направо и налево, тоже, видимо, не отдавая себе отчета в том, до чего это может довести. Одна крайность вызвала противоположную крайность, и теперь все спрашивают, где найти выход из такого положения? Ввиду этого подвергли критике решительно все основы. То, что прежде казалось незыблемым, подверглось самому полному разрушению. Досталось при этом и науке, основания которой были признаны чересчур шаткими. При таких условиях воспрянуло все, что в туманных иллюзиях надеялось найти более прочную опору для поведения. Отсюда искание новых религиозных и философских учений, попытки посредством непроверенной интуиции постигнуть истину, которую не в состоянии разоблачить научное знание. Ряд поспешных и полных энтузиазма исканий в области политики, философии и религии привел, по-видимому, к полному разочарованию, по крайней мере, со стороны многих передовых умов. Отсюда небывалое прежде в России отрицание жизни и учащение самоубийств, особенно среди молодежи. Во многих чересчур кратких газетных сообщениях об этом печальном явлении указывается на отсутствие смысла жизни как на причину самовольного прекращения ее. "Надоело жить", "жизнь не имеет смысла", "не вижу никакой цели в жизни",-так объясняли в предсмертных записках юноши свое безвозвратное решение. Насколько я знаю, еще недостаточно подведены итоги самоубийств в России, быстроты их учащения и причин, их вызывающих. Судя по некоторым данным, на первом месте в числе последних находится злоупотребление спиртными напитками. Но почему алкоголизм стал больше, чем прежде, вести к самоубийствам? Не потому ли, что люди, стоящие на более низкой ступени развития, разочаровавшись в надеждах на введение в России социалистического обществе иного строя и на обладание полным счастием, стали усиленно пить и решили, что при сложившихся условиях не стоит жить? Среди лиц, находящихся на более высокой ступени развития, в России и раньше появлялось усиленное стремление топить горести будничной жизни в вине и притом в размерах, не встречающихся в Западной Европе. Примеры, подобные Альфреду Мюссе и Верлену, во Франции составляют исключение среди пишущей братии, в России же они гораздо многочисленнее. После всех испытанных неудач, не находя "смысла" и "цели" жизни, быть может, немалое число таких представителей высшего слоя, умственно развитых людей решили лучшим покончить с жизнью*.

Мне пришлось в течение моей уже долгой жизни не раз сталкиваться с вопросом: "быть или не быть?", и потому я считаю себя вправе сказать свое слово. Я убежден, что трагическое решение столь многих молодых сил, которые могли бы в свое время принести большую пользу людям, зависит в значительной степени от их незнания того основного закона душевного развития, по которому смысл и цель жизни познаются не в ранней молодости, а в более позднем возрасте. Подобно тому, как отроки и отроковицы не сознают "смысла" и "цели" их половых органов, нормальное отправление которых может совершаться лишь в более поздний период их развития, так и молодые люди еще не доходят до понимания истинного назначения человеческой жизни. Предлагаемые читателю в новом издании "Этюды оптимизма", равно как выпущенные раньше "Этюды о природе человека", стараются дать по возможности полный ответ на этот вопрос, отметив постепенность развития душевных способностей человека и сравнительно позднее, к сожалению, нередко слишком позднее, развитие "инстинкта жизни", который без объяснений дает чувствовать смысл и цель существования. Мне кажется, что приведенные мною примеры пессимистов в молодости, сделавшихся оптимистами в зрелых годах (к числу которых принадлежит и автор этих строк), способны навести на полезное размышление многих молодых людей, ставящих себе роковой вопрос о жизни. Я горжусь тем, что на одного очень выдающегося ученого, как я узнал, чтение моих "Этюдов" произвело благотворное действие, и мечтаю об увеличении числа таких примеров*.

Некоторым читателям показалось, что слишком выдающаяся роль гигиены в моих повествованиях об ортобиозе низводит жизнь на низшую ступень, точно речь идет о грубом эгоизме, направленном к уходу за собственной персоной. Но стоит только подумать о том, насколько сохранение собственного здоровья и сил физических и умственных драгоценно для окружающих, а также о том, до чего полезны заботы о здоровье и сохранении умственных и физических способностей этих окружающих (будут ли то собственные или чужие дети, родные, друзья, одноплеменники, единомышленники или даже люди вообще), чтобы отказаться от принижения гигиенических мероприятий. Быть может, совет: "не нечитесь о том, что будете есть и пить; ни о своем геле, чем будете одеты" (Матф., VI, 25), и кажется кому-нибудь более идеальным и возвышенным, чем советы о пище и одежде, основанные на рациональной гигиене, но вряд ли можно сомневаться в том, что будущее принадлежит последним. Как это ни печалит неисправимых идеалистов, но жизнь, основанная на разумных данных, становится менее поэтичной и живописной. Разбойники поэтичнее охранителей порядка, и соломенные крыши живописнее железных и цинковых, а благоустроенные здания по красоте несравненно прозаичнее развалин; тем не менее и разбойники, и соломенные крыши,и развалины становятся все более редкими. Нужно иметь в виду, что следование правилам ортобиоза не только не несовместимо с проявлением высших способностей человеческой души, но что, наоборот, оно их в высшей степени облегчает. Легко себе представить будущее, когда люди, от которых будут устранены волнения и беспокойства из-за благополучия их самих, их близких и всех, кто их интересует, смогут предаться с ненарушенной энергией культу науки и искусства.

Справедливо и то, что основания ортобиоза еще далеки от совершенства. Недостаточность гигиенических данных и часто непреодолимые затруднения в борьбе против болезней, старости, смерти и других зол способны подчас привести в отчаяние и самого закоренелого оптимиста; но не следует забывать, что эти бедствия преходящи. Наука преодолеет их в более или менее отдаленном будущем, которое увидит торжество ортобиоза в его приложении к личной и общественной жизни.

Saint-Leger en Yvetini's, 28 июня/11 июля 1913 г.

Илья Мечников

Дизайн сайта разработан KN Graphics